Александр Вайнштейн, известный своими уникальными проектами, в частности мюзиклами 'Метро» и «Нотр-Дам де Пари», рассказал «Профилю», почему он решил стать продюсером оперы Эдуарда Артемьева «Преступление и наказание» по роману Достоевского.

— Почему Вы взялись за столь сложный проект?
— Когда я услышал музыку Артемьева, то сразу решил, что это произведение обязательно должно увидеть свет. Композитора Артемьева я знал давно, а про оперу мне рассказал Юрий Ряшенцев, с которым мы вместе работали на проекте «Метро». Процесс создания «Преступления и наказания» был долгим, не менее долгим оказался и процесс реализации замысла — Артемьев потратил на это два года. Сложностей было много. Из личного опыта я знал, что обычным драматическим артистам будет не под силу справиться с вокальными партиями подобного уровня. С другой стороны, нельзя было обращаться и к классическим оперным певцам — у них совсем другая школа. В результате мы отобрали исполнителей, уже многому научившихся у лучших западных учителей, — артистов, которые работали над «Нотр-Дам де Пари», «Ромео и Джульеттой», «Норд-остом». И мне кажется, «Преступление и наказание» стало несомненной удачей Ябчаника, Сидорцовой, Маракулина, Мазихина. Но всё-таки главный успех принадлежит самому Артемьеву, звукорежиссёру Геннадию Папину и, конечно же, Юрию Ряшенцеву, Андрону Кончаловскому и Марку Розовскому.

— Либретто было написано Кончаловским, Розовским и Ряшенцевым в 1970-е годы. Вы не боялись, что работа может стать творческим долгостроем?
— Да, они постоянно возвращались к этой идее, продолжая в то же время жить своими проектами. Но ведь бывают проекты длиною в жизнь… Этот вынашивался 28 лет, что идёт ему только в плюс. И если всё сложится как надо и наши переговоры с одним из ведущих театров страны завершатся удачно, то осенью 2008 года начнутся репетиции, а весной 2009-го эта опера увидит своё воплощение на сцене. Но это не главное — главное, что выпущен диск.

— Говорят, под постановку могут отдать новую сцену Большого театра…
— На эту тему мы беседовали с Соколовым и Швыдким. Но разговоров, конечно, мало, важно понимать, как всё это будет реализовываться. Я допускаю, что может подняться волна недовольства, но, с другой стороны, покажите мне хоть одно музыкальное произведение такого масштаба, созданное за последние 10 лет. Да, Артемьев остался авангардистом и придумал принципиально новый жанр, у которого нет названия. Слово «опера», возможно, не совсем подходит, хотя точнее всего отображает то, что происходит.

— На премьеру приезжал сам Тим Райс, автор либретто главной мировой рок-оперы — «JesusChristSuperstar». Каковы его впечатления?
— Тим Райс, легенда «мюзикального» мира, сказал, что заинтересован в работе и будет думать, с кем из продюсеров можно провести переговоры.

— Почему Вы выбрали жанр рок-оперы, а не продолжили работать с мюзиклами или, например, арт-хаусным кино?
— Я не могу объяснить, с чем это связано. Просто у меня бывает так, что внутри щёлкает какой-то тумблер, и я вдруг осознаю, что передо мной «настоящее». Я не считаю себя экспертом в музыке или опере, но мне кажется, чтобы поставить правильный диагноз, порой достаточно чутья и опыта. А что касается кино, то я продолжаю им заниматься вплотную, и мой приоритет сегодня — это кинокомпания «Гарпастум», у которой в разработке несколько крупных кинопроектов. Один из них — экранизация романа Пелевина «Священная книга оборотня», вещь сложная, но очень кинематографичная. Уже написан сценарий на русском и английском языках, есть американские партнеры, которым проект интересен, сейчас ведём переговоры и с российскими партнерами.

Алексей Певчев
(«Профиль» — 5 ноября, 2007)